Генеральный директор Госкорпорации «Росатом» Сергей Кириенко 1 декабря выступил на Форуме поставщиков атомной отрасли «Атомекс — 2010».
Добрый день, уважаемые коллеги!
Считал принципиально важным для себя прийти, поучаствовать в Форуме поставщиков атомной отрасли. Большой доклад делать не буду, знаю, что мои коллеги уже здесь и цифр много называли, и о планах наших рассказывали. Хочу просто больше своими словами кое-какие вещи сказать..
Первое, коллеги, масштаб заказа, который обеспечивает атомная отрасль вырос, и довольно существенно вырос с нашей прошлогодней встречи, для тех, кто участвовал. И он будет продолжать расти дальше. Потому что в течение этого года мы, помимо большой программы сооружения атомных станций в РФ, которая не поменялась, начинаем дорисовывать планы, которые частично откладывали в период кризиса. То есть мы должны выйти на уровень два блока в год, о чем вчера говорил Президент РФ Д. А. Медведев в своем послании, кроме этого, у нас масштабно добавляются проекты по сооружению атомных станций в мире.
С момента нашего прошлогоднего разговора у нас добавился контракт на 4 блока в Турции, у нас в два с лишним раза увеличился объем в Индии. Если до этого мы исходили из того, что одна площадка — это 4–6 блоков, то теперь у нас в Индии подписано три площадки, на каждой из которых по 6 блоков. А это означает 16 программ на 16 блоков, помимо тех двух, которые мы достраиваем в этом и следующем году.
Добавился новый контракт, на прошлой неделе подписанный, на еще два блока в Китае. Добавился Вьетнам, по которому подписано межправительственное соглашение. В финальной степени готовности Белоруссия. Дорабатывается контракт на достройку двух блоков в Украине. Подписаны уже контракты на начало подготовки оборудования, соглашение о начале подготовки оборудования по Армении. Заканчивается тендер в Иордании, где у нас есть довольно серьезные шансы победить. Могу и дальше перечислять…
Мы для себя составили вероятностную таблицу, в которую внесли все наши переговоры или заключенные контракты. И попробовали ввести коэффициент вероятности. Причем, чтобы было понятно, консервативно к этому подошли: даже если подписан контракт, не только межправсоглашение, а контракт, мы все равно ставим вероятность 85%, а не 100%. Знаете, потому что все бывает, то, как у нас непросто развивается ситуация в Болгарии показывает, что даже подписанный контракт не дает 100%-й гарантии: бывают выборы, бывает изменения позиции правительств, все бывает… Поэтому мы поставили себе вероятность, что если только подписано межправсоглашение, это вероятность всего-навсего 50:50, что мы дойдем до реального изготовления оборудования. Если подписан контракт, значит вероятность выше. Если это только тендерная работа, начало работы, мы вероятность ставим 10%. Вот даже с такими допущениями у нас получилось, что объем заказа под зарубежное строительство составляет 23–25 энергоблоков мощностью 1000–1200 МВт. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В соответствии с этим мы понимаем, что минимальный объем, на котором нам требуется работа с нашими поставщиками — это 3–4 комплекта в год: два в страну и порядка двух — за рубеж. Будут и более сложные ситуации. Теперь разбрасываем это по годам и понимаем, что у нас есть годы, когда нам потребуется 6 комплектов оборудования. Либо нам надо заблаговременно смещать график заказа, с тем, чтобы не перегружать отдельный год, либо понимать, что наши поставщики готовы, при необходимости, к подъему производственных мощностей. Так что заказ большой, и он будет только расти.
Но, коллеги, вторая мысль, о которой я хочу сказать — она заключается в том, что увеличение заказа только ужесточает требования к срокам, качеству и цене. Внутри страны — не нуждается в комментариях. Мы об этом не первый раз говорим, все-таки мы находимся в прямой конкуренции с другими типами генерации, и при всей политической воле и масштабе задачи по развитию атомной энергетики, которую поставило руководство страны, уделяя этому абсолютный приоритет, это все равно не означает, что мы можем себе позволить строить атомные станции, которые будут неконкурентоспособны по сравнению с тепловыми станциями. Это невозможно. Мы в жесткой конкуренции и в условиях новых правил образования тарифов на мощность и рынка мощности. Это означает, что предлагая любой проект новой атомной станции мы должны доказать, что он в каждом конкретном случае экономически эффективен по сравнению с любой другой генерацией, который может быть построена в этом регионе. Да, это означает, что в ряде регионов даже не надо пробовать строить атомную станцию. Например, в Кемеровской области, на борту угольного разреза не надо строить атомную станцию, там уголь точно будет дешевле.
Но это означает конкуренцию, внутреннюю конкуренцию, внутри страны. И это предъявляет очень жесткие требования к цене, по которой мы можем позволить себе построить атомную станцию, а обратным счетом предъявляет очень жесткие требования, которые мы вынуждены будем протранслировать всем нашим поставщикам — это первое.
Второе. У нас довольно значимую часть пока по-прежнему, составляют целевые бюджетные деньги, которые выделяются на сооружение атомных станций. Ну а это, коллеги, означает ответственность за каждый бюджетный рубль, которая является жестким требованием государства и которая будет отслеживаться всеми контрольными органами в стране. И это очень хорошо: это дисциплинирует и наших собственных работников, дисциплинировать должно и наших поставщиков, потому что вы получаете заказ за бюджетные деньги. Даже если это не по Федеральному закону № 94, а как деньги, полученные Госкорпорацией — это все равно бюджетные деньги со всей полнотой ответственности за них.
Что касается ситуации за рубежом, то мы находимся в условиях жесточайшей конкуренции. Мы должны понимать, что мы везде в условиях такой конкуренции. При чем, скажу вам, с одной стороны, объем зарубежного заказа уже сравнивается с объемом заказа внутри страны и имеет даже потенциал на то, чтобы стать больше. И вроде там нет Федерального закона № 94 и прочих ограничений, однако конкуренция там такая же…
Но там есть одно существенное отличие. Внутри страны мы можем говорить про поддержку отечественного товаропроизводителя и рассуждать о том, каким образом при прочих равных условиях, при ненарушении конкуренции все-таки постараемся сделать заказ отечественному предприятию, а не зарубежному предприятию. Ни одного нашего зарубежного заказчика это не интересует.
Мы уже договорились и сейчас заключаем контракт с Китаем на два блока. Так вот, мы вынуждены были уменьшить долю отечественного оборудования, поскольку позиция заказчика китайского очень простая: либо вы делаете оборудование по цене, которая на устраивает, либо, извините, мы закажем его на китайском предприятии. И мы 20% отдали для производства на китайских предприятиях, потому что, проведя серию переговоров с отечественными производителями, мы не смогли выйти на приемлемые цены. А что это означает, коллеги? Это означает, что мы с вами неконкурентоспособны по отдельным элементам оборудования на мировом рынке. Драматичный вывод на самом деле. И либо мы окажемся конкурентоспособны, либо мы вынуждены будем продавать то, что конкурентоспособно. Конкурентоспособен ядерный остров — значит мы продаем ядерный остров, а все остальное оборудование проходит мимо отечественных товаропроизводителей, потому что индийские компании, или корейские, или китайские могут сделать его дешевле. И это уникальная, с одной стороны, возможность, а с другой — колоссальные потери, которые могут не прийти с соответствующими заказами для вас. И еще раз повторяю — здесь никакие разговоры про отечественного производителя не работают. Нам просто не закажут атомную станцию, и мы потеряем контракт вообще. Поэтому здесь придется быть жестко конкурентоспособными.
К чему я все это говорю? Все это нас подталкивает еще раз к тезису о том, что нам нужна очень эффективная система закупок, не только в силу требований государства, которые для нас обязательны, но, как вы видите, мы двигаемся впереди, не дожидаясь принятия закона о закупках госкорпораций и естественных монополий, который уже разрабатывается. Мы двигаемся по своей собственной системе организации закупок, по стандарту закупок, поскольку это не только вопрос требования государства, это для нас вопрос выживания и жизненной необходимости, и конкурентоспособности в мире. В условиях «ренессанса» атомной энергетики у нас открылось уникальное «окно возможностей», когда мы можем собрать довольно большое количество заказов и обеспечить гарантированный заказ для наших поставщиков на годы вперед. Причем масштабный заказ.
Итак, хочу еще раз об этом сказать, для нас совершенно четко стоит задача, и для меня ее выполнение является приоритетом № 1 в деятельности отрасли: создать полноценную конкуренцию во всех поставках. Потому что, что бы не говорили, и я многократно в этом убеждался, ничего эффективнее конкуренции не существует. Везде, где по каким-то причинам, в силу секретности ли, в силу монополизма ли, мы временно оказывались в ситуации, что не можем создать конкуренцию, мы везде получали завышение цен, ухудшение сроков, завышение цен и, в общем, неизбежность ухудшения качества.
Это жизнь, поэтому хотел бы, чтобы мы здесь все понимали одинаково. Я регулярно получаю очередные письма с рассказами (причем не только от поставщиков, чаще от наших собственных подразделений), мол, «у нас есть такой замечательный партнер, мы с ним давно работаем, он такой великолепный, что не надо нам никакого конкурса, пожалуйста, разрешите нам у него покупать, как всегда». Категорически нет. Максимум, что можем, могу смириться только, если дохожу до тупика, ну просто не получается пока, к сожалению, в силу секретности или чего-то еще не можем пока. Хотя задача поставлена Перед Романом Стасовичем Зимонасом, перед нашими правовыми службами поставлена задача, честно об этом говорю — вскрыть все такие ограничения, принять те необходимые меры, которые позволят и на этих направлениях идти к конкурсным процедурам.
Мы с этого года, кстати, чего раньше не было, перешли к открытому конкурсу по строительству, капитальным ремонтам и всему набору вопросов, связанных с работами на ядерно- или радиационно опасных объектах. У нас до этого было так: все, как только попадается ядерно- или радиционно опасный объект, неважно что туда поставляется, он сразу попадает в закрытую процедуру и реальной конкуренции там быть не может. Все, мы нашли все инструменты как это делать, и мы по всем этим объектам все равно переходим на открытую конкурсную процедуру. И так будем двигаться везде. Нам везде нужна полноценная, открытая конкурсная процедура. Это первое.
Второе. Коллеги, мы запустили соответствующий стандарт, поскольку понимаем, что конкуренция без задавания правил невозможна. То есть, если это будет субъективная оценка работников Госкорпорации «Росатом», какие бы честные, добросовестные и профессиональные люди это не были, если это вкусовщина (я сегодня могу решить так, а завтра по-другому, кто мне больше понравился) — это плохо закончится. Нужны честные правила игры. У нас нет другого выхода. И мы должны вместе с вами — здесь хочу обратиться к вам за помощью — доработать наш стандарт до того состояния, чтобы он соответствовал всем требованиям.
Я смотрю без иллюзий, понимая, что идеальных стандартов не бывает. Жизнь все время будет меняться, и мы все время будем их дорабатывать. Понимаю, что есть масса замечаний и претензий к стандартам, которые у нас есть на сегодняшний день. Уверен, что они у поставщиков есть, они у нас самих есть, но никакого другого способа, кроме как дорабатывать его, не существует. Потому что — пусть и много сегодня проблем вскрылось — если бы не было этого стандарта, если бы не было системы открытых торгов и единой интернет-системы, куда мы загружаем все условия торгов, то 9 из 10 этих замечаний мы бы даже не узнали никогда. И вы бы не узнали, и мы бы не узнали.
Да, меня иногда оторопь сейчас берет, когда я смотрю жалобы, поступившие в наш Центральный арбитражный комитет. Мы построили сейчас довольно разветвленную систему контроля. Без иллюзий, понимаем прекрасно ,что система закупок — это основная тема для коррупции, с очевидностью. Поэтому «доверяй, но проверяй», поэтому у нас довольно большой набор — у нас есть и Центральный арбитражный комитет, и контрольное управление, которое получило от меня команду делать в год несколько сотен проверок по разным направлениям. С этого года они получили команду, что бы они не проверяли в любом из подведомственных предприятий (бухгалтерский учет, кадровую работу или выполнение научно-технического плана НИОКРов), они в обязательном порядке должны смотреть систему закупок. В обязательном порядке. Это всегда будет предметом контроля.
В этом году уже уволили 6 человек за нарушения в результате процедур контроля. Это не конец. До конца этого года будут еще уволенные, потому что уже получаю соответствующие отчеты. Причем, хочу обратить внимание, что это уровень директоров, заместителей директоров предприятий. 10 материалов на возбуждение уголовных дел мы передали в правоохранительные органы, причем три — в течение последних нескольких месяцев. До конца года будут еще, потому что открываюся иногда просто вопиющие вещи.
Но, тем не менее, при всем этом, считаю, что все, что мы делаем, делаем абсолютно правильно, потому что иначе мы этого даже бы не увидели. Мы бы просто не увидели безумных стартовых условий конкурсов, мы бы не увидели непонятной стартовой цены, мы бы не увидели, что конкурс проведен у единственного поставщика. То есть, вскрытие системы сделало ее открытой, прозрачной. Прозрачной для нас и прозрачной для вас.
Где хотел бы еще договориться о взаимной работе… Первое — стандарты, об этом уже сказал, теперь еще несколько тем. Одна тема — обеспечение полноценной конкурентной борьбы. Вот один пример, что мы не всегда сами можем это проконтролировать. Был конкурс одного комбината на поставку оборудования. Стартовая цена — 99,7 миллиона рублей. По итогам конкурса было допущено четыре участника. Вроде конкурентные торги, победитель предложил цену 64,7 млн. руб. — тоже вроде неплохо, сократили цену более чем на 30%. Для внешнего контроля выглядит как вполне конкурентная процедура. Но слава Богу, получили две жалобы в Центральный арбитражный комитет, вынуждены были отменить конкурс, вернуть двух участников, которые были по формальным основаниям не допущены к конкурсу, после этого тендер состоялся с понижением цены еще на 25 млн. руб. по сравнению с ценой предыдущего победителя.
Говорю к тому, что, коллеги, не стесняйтесь обращаться с жалобами в Арбитражный комитет, он для этого создан. Не будем это воспринимать как кляузничество, аппаратную борьбу — нам надо убедиться только в одном: не было других участников, которые моги дать за счет повышения конкуренции более эффективные для нас условия, которых не пустили по каким-то формальным основаниям.
Точно понимаем, что такое бывает. Бывает и злонамеренно, бывает и по глупости. Последняя вопиющая глупость, это когда один наш департамент умудрился выпустить положение о конкурсе на закупку услуги по изготовлению табличек на кабинеты в здании «Росатома». В качестве стартовых условий допуска к конкурсу было предусмотрено… «наличие опыта работы по замыканию ядерно-топливного цикла и реформированию особо крупных предприятий ядерно-оружейного комплекса». Хотелось бы посмотреть, кто после этого может эти таблички изготавливать. Это техническая ошибка, стартовые условия от одного конкурса прилепили к другому. Будем отменять этот конкурс, никакого иного варианта нет. Посидим без табличек, но сделаем полноценный конкурс.
К сожалению, такие вещи бывают и вполне злонамеренно. Могу привести еще один пример, в котором вынужден был сам разбираться. Это были закупки транспортно-упаковочных контейнеров для отработанного ядерного топлива. Получаем от нашего собственного института анализ стартовой цены, что это стоит не менее 709 миллионов рублей. После этого наш же институт подает заявку на 706 миллионов. В условия заложено наличие такой специализированной лицензии, которой в стране обладают на момент проведения конкурса одна организация. Нетрудно догадаться, кто должен победить в этом конкурсе. Причем вплоть до фальсификации, потому что в день проведения конкурса приходит соответствующее письмо то одного из органов государственного надзора, за подписью начальника управления, что только такая лицензия может действовать и никакая другая действовать не должна. В результате на конкурсе остается 1 участник (к чести этого контрольного органа, на следующий день мы получаем документы от руководителей этого надзорного органа, которые отзывают предыдущее письмо, да вот только протокол уже опубликован в Интернете).
И я сам звонил в Антимонопольный комитет и просил их нас обязать вернуться в начальную стадию этой процедуры, потому что это была фальсификация. Это был просто такой срежессированый конкурс под одного конкретного поставщика. Мы вернулись в исходное состояние, и цена упала в два раза. Конкурс закрылся с ценой 350 млн. руб. при стартовой 709 млн. руб.
Что это означает? Во-первых, это означает, как минимум непрофессионализм нашего проектного института, который рассчитал эту стартовую цену, пока аккуратно скажу — как минимум непрофессионализм. У меня есть основания считать, что это не просто непрофессионализм, а еще и элементы сговора. Это закончится кадровыми решениями по руководству этого института. Второе — это означает сознательное включение в конкурсную процедуру заведомо завышенных требований, которые отсекают потенциальных участников. И третье, это означает, к сожалению, что там можно было конкуренцию еще повысить и целый ряд участников не попали, но уже не попали по собственной вине, потому что не удосужились, зная за полгода, за год, что конкурс будет, не удосужились вовремя оформить соотвнтствующую лицензию. Не с завышенными требованиями, а просто нормальную лицензию.
К сожалению, мы должны знать, это вторая сторона медали, на это просил бы обратить внимание. Довольно часто получаю письма о том, что идет конкурс, и уважаемая организация говорит: «Вот к моменту подачи заявок в конвертах у меня лицензии не было, но в день самой конкурсной процедуры я принес лицензию и передал ее непосредственно конкурсной комиссии. Поэтому включите меня в состав победителей». Невозможно, ну невозможно так. Обидно, что не хватило двух дней. Ну, так думать надо об этом заранее. Потому что если под камерой и под запись раскрываются конверты, то либо в этом конверте эта лицензия лежала, либо от того, что она в этот момент появилась в руках о конкурсной комиссии, но в конверте ее не было — никому уже не холодно, не жарко, иначе нарушены все соответствующие правовые процедуры.
Поэтому коллеги, еще раз в завершение хочу сказать, что точно понимаю, что мы еще только в начальной стадии этого пути, и нам его с вами вместе надо пройти. Обеспечение полноценных условий допуска, и это мы можем решать через Арбитражный комитет, и возможность аппелировать, как только вам кажется, что вас по каким-то надуманным основаниями не допускают к конкурсу. Это первое.
Второе — важнейшая вещь, я считаю, один из приоритетов этого года — это стартовая цена. Конечно, можно радоваться, у меня масса всяких примеров, когда цена упала в 2 раза, в 3 раза. Иногда это эффект конкуренции, как правило, это эффект завышенной стартовой цены — либо в силу сговора, либо в силу непрофессионализма. Мы выпустили отдельную методику сейчас, говорили об этом уже здесь, по расчету стартовой цены. Но понимаю, что на одной методике это не работает, поэтому это большая серьезная работа, и любая информация по этому поводу для нас будет очень полезна. Это просто позволит быстрее отладить соответствующие процедуры.
Третье, как я уже сказал, это условия допуска. Здесь хочу сразу оговориться. Понимаю, что есть другая сторона медали, и есть тезис — а давайте вообще уберем всякие квалификационные требования к участникам, и уйдем в логику Федерального закона № 94. Мол, есть только цена. Чтобы нас понимали правильно -для атомной отрасли это невозможно. Потому что цена ошибки, цена возможных последствий поставки некачественного оборудования, или даже срыва сроков его поставки при масштабе строительства атомных станций огромна. Мы с этим наелись на работе за рубежом, когда там где-нибудь при пуске атомной станции в Китае, где у нас многомиллиардная стройка, день простоя стоит миллион долларов. И все стоит, потому что поставщик не поставил оборудование стоимостью 5000 долларов.. или даже пусть тот же миллион долларов. Мы выиграли на конкурсе за счет того, что пришла компания, не имевшая опыта, предложившая цену, ну, не знаю, на 300 000 долларов дешевле. И после этого мы теряем 20–30 миллионов просто за счет того, что вся стройка стоит месяц. А потом выясняется, что они физически не в состоянии изготовить это оборудование. Мол, погорячились.
Поэтому мы не сможем уйти от квалификационных требований. Но важнейшая задача этого года, и просил бы и департамент Зимонаса, и вас к этому подключаться, это все-таки выстроить правила выставления этих квалификационных требований. Потому что я хорошо понимаю, что здесь масса возможностей и для ошибок, и для перестраховки, и для злоупотребления. Поэтому необходимые требования должны быть.
Сейчас мы готовим соответствующий порядок о том, что такое эти требования, какие требования допустимы, а какие требования недопустимы вообще. Задача — эти требования уменьшить, сделать их стандартными. Чтобы предприятия или организаторы конкурса не могли выдумать какие-то специальные требования, которые приводят к тому, что резко сужается круг участников. Ну, или, по сути, все это подводится к тому, что победить может только один конкретный участник. Вот это тоже важнейшая задача, которая перед нами стоит в этом году.
Поставлена задача перед департаментом закупок, и оцениваться их эффективность будет, в том числе по уменьшению любых закрытых процедур. Их критерии оценки и ключевой показатель эффективности — это открытость процедур, это максимальный уход от закупки у единственного поставщика, то есть этого вообще быть не должно, это форс-мажорные обстоятельства, если мы по-прежнему должны по каким-то причинам покупать у единственного поставщика.
Абсолютно убежден также, что везде, где можно сделать открытые электронные торги, надо сделать именно такие торги, они эффективнее. Уже сказал о том, что мы уходим от закрытых процедур к отрытым процедурам. А все требования, которые действительно связаны с безопасностью и надежностью работы атомной отрасли, вполне можно туда записать в открытую процедуру. И никаких проблем по этому поводу нет, и быть не может.
Спасибо за внимание.